Раннее утро. В сумерках логистический центр еще больше напоминает зал ожидания на вокзале – кто-то дремлет, кто-то бесцельно бродит по ангару, убивая время. Кругом бесчисленные баулы и маленькие дети. На улице мужчины подбрасывают в полевую печку дрова – греются сами, кипятят воду, разогревают пищу. Тут же рядом – прямо на заборе – неделями сушится и не сохнет выстиранная одежда.
«Я родом из Курдистана, – рассказывает Радуан Смаил. – О селе Кочо слышали? А о Наде Мурад? Это моя односельчанка».
Справка: Надя Мурад – иракская правозащитница. В 2014 году попала в рабство к боевикам ИГИЛ (организация запрещена в РФ). После нескольких попыток побега сумела переправиться в Германию. Создала организацию Nadia’s Initiative для помощи жертвам геноцида, массовых расправ и торговли людьми. Посол доброй воли ООН, Лауреат Нобелевской премии мира 2018 года.
«Несколько тысяч женщин моей страны находятся у террористов в рабстве. Правительство автономии и правительство Ирака об этом знает, но бездействует», – говорит Радуан.
Радуан родом из езидов – народности со своим диалектом и своей религией. На протяжении многих столетий этнос подвергался гонениям со стороны радикальных мусульман.
«3 августа в нашу деревню пришли боевики и поставили население перед выбором: ислам или смерть, – продолжает мужчина. – Мы не могли предать нашу веру. Тогда террористы заставили нас вырыть ямы и загнали туда всех мужчин – 450 человек. Открыли по нам огонь. Чудом выжило лишь 19. Я – один из них».
В лагере для беженцев Радуан со своей семьей – женой и четырехлетней дочкой. Живут на втором этаже логистического центра. Тонкий лежак на бетоне не спасает от холода, поэтому спят в одежде. И верят, что новый день принесет хорошие вести.
«Я не хочу делить народы на расы и национальности, но поймите: езидов в Курдистане за людей не считают, – говорит мужчина. – Я спасаю свою семью и молю Бога, чтобы Европа открыла для нас гуманитарный коридор. Я готов осесть в любой стране – будь то Великобритания, Германия, Бельгия, Франция или Испания. Готов остаться и в Беларуси. Или же уехать в Россию. Только не обратно в Ирак».
Вероятность возвращения на родину большинство беженцев воспринимает с ужасом. Многим некуда возвращаться: имущество распродано, висят огромные долги – деньги на дорогу занимали у родственников и друзей. Но есть в лагере и те, чьи близкие уже давно обосновались в Европе.
Суздар – 22 года. В логистическом центре находится со старшей сестрой. Девушки планировали попасть в Германию – к маме.
«Когда в 2015 году Германия открыла гуманитарный коридор, наша семья сразу подала документы. А дальше произошло чудовищное: по спискам беженцев в эту страну смогли попасть только мама, брат и еще одна сестра, – рассказывает Суздар. – Отца, меня и старшей сестры в этих списках почему-то не было. Мы вынужденно вернулись в Ирак. Семью разделили. Я не видела маму шесть лет».
В Ираке у Суздар остался пожилой отец. В силу возраста и здоровья он принял тяжелое решение не покидать страну.
«Когда отец нас провожал, сказал: «Дочки, спасайтесь. А я тут как-нибудь постараюсь выжить». Если у нас не получится попасть в Германию, будем просить приюта в Беларуси», – говорит Суздар.
Ближе к десяти утра в лагере начинается раздача горячей пищи и продуктовых наборов: перловая каша с мясом, молоко, вода, молочные смеси для грудничков. Очередь к палаткам выстраивается задолго до назначенного часа. Помимо арабской, слышны испанская и французская речь. Среди тех, кто застрял на границе, – выходцы из Ирака, Ливии, Сирии, Ганы. Почти две тысячи человек.
Джамалю – 16. В лагере для беженцев парень находится вместе с двумя братьями, сестрой и родителями. Ютятся на нижнем ярусе стеллажа. Несколько тюфяков на полу и одеяла, натянутые по периметру, – для утепления. Но рады и этому.
«Если ты живешь в Ираке, то тебя рано или поздно либо убьют, либо отберут все, что имеешь, – рассказывает парень. – Хорошо живет только верхушка, а простые люди для правительства – рабы. Я учился в 10 классе, но школу пришлось бросить. В Ираке невозможно безопасно жить и учиться».
Как новое место жительства родители Джамаля рассматривают Германию или Великобританию, но сам парень мечтает именно об Англии: «В Англии очень хорошее образование. Я мечтаю окончить там университет».
Но иметь высшее образование – не значит иметь возможность его применить. Большинство беженцев констатирует: работы на родине нет. Жить не на что. Да и получить хорошее место просто нереально.
«Везде мафия. Все куплено и продано. В Курдистане будущего нет», – рассказывает Арис.
Арис – программист. Окончил университет по специальности IT-программирование и социальные медиа. Имеет степень бакалавра.
«Я очень хочу в Германию. Мечтаю работать по своей специальности. Столько лет потрачено на обучение! На родине я был вынужден работать по 17 часов в сутки, получая всего 200 долларов в месяц. Разве это деньги?..»
В лагере Арис находится вместе с братом и его беременной женой. Женщина на седьмом месяце.
«Страшно представить, что роды могут начаться прямо здесь, в лагере, – говорит Арис. – Конечно, каждый день жену брата осматривают врачи, но все равно мы ужасно боимся».
Медики в лагере дежурят круглосуточно. К ним тоже очередь. Жалобы на температуру и кашель. Причина – скопление большого количества людей в одном здании и переохлаждение: некоторые, в том числе и дети, ходят босиком. Несмотря на то, что в лагерь ежедневно поступает гуманитарный груз в виде одежды и обуви, подобрать нужный размер для каждого – нереально.
Ежедневная очередь и у бани. Помыться сюда приводят группами. Пропускная способность каждой из двух парилок – 30 человек за сеанс. Но прежде чем попасть внутрь, нужно пройти медосмотр и обработку от педикулеза. После мытья каждому выдают чистую одежду. Старую утилизируют. К пяти вечера баня сворачивает свою работу до следующего дня. Тем временем в самом лагере подходит время ужина.
«Еды нам хватает, – говорит Арис. – Получаем и соки, и фрукты. Мы благодарны Беларуси за все! Ваша страна очень нас поддержала!»
В Беларуси в настоящее время находится порядка 5 тысяч беженцев. На оказание им помощи государство потратило уже свыше 12,5 млн долларов. Сумма не малая даже в масштабах страны. Устав от неопределенности, часть беженцев приняла решение вернуться домой: эвакуационными рейсами на родину отправилось уже почти две тысячи человек. Те же, кто остался в Брузгах, по-прежнему ждут. И верят, что Европа услышит их и откроет наконец гуманитарный коридор.